Карантин - Страница 55

— Значит, так? — пробормотал Павел,— Теперь меня зовут Иванов? Павел Иванов? Почти агент неизвестно какой разведки. Без жилья, но с десятью тысячами баксов. На первое время хватит. С украденным пистолетом и дробовиком, который стреляет пластиковыми шариками. С газоанализатором, который анализирует с неприятными последствиями. С кучей врагов и кучей вопросов. С беременной женой-шпионкой, которая все ж таки в беде!

Он швырнул документы в сторону и несколько раз ударил по панели машины кулаками. Затем остановился, но только для того, чтобы унять поднимающийся звон в ушах. Через полчаса Павел завел машину и поехал в сторону кольцевой.

Телефоны проверил, остановившись перекусить у поворота на Сиреневый бульвар. От Томки сообщений не было, ее телефон не прозванивался. Сообщение от Жоры оказалось длинным.

«Все еще надеюсь на твой разум. Не подвергай опасности близких. Твоя «импреза» взорвана, ее новый хозяин погиб. Вокруг тебя гибнут люди. Бойня в доме твоего тестя на тебе, там твоя кровь. Бабич у тебя дома нашел Том- кину винтовку, и ты никогда не докажешь, что это оружие — обычная игрушка. К сожалению, твоя квартира взорвалась (как и мастерская), когда Бабич уже уехал. Милиционеры, которые оставались внутри, погибли. О Томке ничего пока не известно. На руке Губарева шрам. Возрастом около года. Предположительно от глубокого обморожения. Звони, если что».

— Если что? — пробормотал Павел, отъезжая от кафе,— Что у нас, Павел Матвеевич Иванов, по плану? Во вторник Алексей, а в среду майор? Или найдутся и другие соображения? Значит, «Паша, прости. Будь счастлив»? Или все-таки — «Паша! Я в беде!»?

28

Он словно поделился на части. Сердце стучало как мотор на горном серпантине. Тело отзывалось слабостью и болью. В голове крутился калейдоскоп событий и предположений. В глотке копились отчаяние и страх. Ему нужно было успокоиться, а значит, следовало отдохнуть. Павел проехал по Зеленому проспекту, взглянул на серую девятиэтажку, в которой назавтра его должен был ждать Алексей, ушел на Свободный проспект и через десять минут был у Дюкова в Вешняках. Дом только что отстроили, вместо клумб все еще высились кучи перемешанной с мусором земли, у подъезда суетились два гастарбайтера в новых спецовках, вынимая из кузова «газели» коробки с плиткой. В отдалении за приспущенными стеклами «трешки» «БМВ» томились два молодца. «По мою душу»,— понял Павел. На автостоянке пока что в основном стояли грузовички и пикапчики. Дюков едва ли не каждый день жаловался, что живет как в зубном кабинете, только сверлят его не в зубы, а в мозг: что они, стены у себя чешуей покрывают, что ли?

Павел приткнул «девятку» у соседнего дома — почти у трассы, и хотя пройти предстояло метров двести, придуманную роль надо начать играть немедленно. Не торопясь, вылез из машины, закурил, распечатав специально купленную для такого случая пачку дешевых сигарет, открыл багажник и вытащил оттуда коробку, позаимствованную в подсобке магазина обоев. С учетом заляпанной побелкой бейсболки и дорожного оранжевого жилета, который был у него в багажнике по умолчанию, впечатление он должен был произвести соответствующее.

— Лифт работает? — спросил Павел у смуглых работяг, когда наконец доковылял до подъезда, и, услышав «работает, работает», приложил к замку ключ. Дверь щелкнула, Павел вошел внутрь, кивнул консьержу: «Привет, Михалыч! Все, все, не курю» — и пока пенсионер-отставник пытался припомнить, где и когда он был запанибрата с наглым строителем, вызвал лифт. Лифт шел долго, консьерж устал торчать над стойкой, сел, а когда вновь поднялся, кабинка уже закрылась и ушла на двенадцатый этаж. Павел остался. Дюков боялся высоты и квартиру купил на первом этаже.

Тяжелая стальная дверь тамбура открылась легко, словно ее петли были залиты маслом. Из трех дверей в коридоре бронированной была только дверь Дюкова: квартиры на первом этаже расходились не слишком хорошо, или их хозяева откладывали ремонт на будущее. Длинный и причудливый ключ повернулся беззвучно, но из-за двери раздалось недовольное мяуканье кота. Павел мгновенно оказался в квартире, опустил на пол коробку, поймал на руки изголодавшегося зверя и скривился от боли, которую он все это время терпел.

— Тихо, тихо, киса! Сейчас накормлю, только не ори. Хотя двери тут толстые, остекление тройное, никто тебя не услышит. Думаешь, я не знаю, что Дюков дал тебе кличку Шермер? Знаю, знаю, сам же Димыч и сболтнул однажды. Что же он тебя не накормил? Сам, значит, слинял, а кот хоть подыхай? Вот же Дюков гад! Даже холодильник разморозил! И электричество отключил? Продуманный парень. Экономный! Сколько уже без еды, Шермер?

Двойная фирменная миска кота и в самом деле была пуста. Павел налил ему воды и, пока абиссинский тезка жадно брылял языком, насыпал в соседнее отделение корма.

— Ешь, дорогой, ешь,— погладил он зверя.— Я, конечно, не такой красивый и обаятельный, как твой хозяин, но своих не бросаю.

Потерев ногу и отдышавшись, Павел сбросил оранжевую куртку, швырнул в мусорное ведро сигареты, которые взял в рот впервые в жизни, открыл дверь в кладовку и натянул на себя строительный халат Дюкова. Димка гордился малярным прошлым и даже поговаривал, что когда купит виллу где-нибудь в Испании, то устроит небольшую экспозицию из униформы и кистей бывалого маляра. Впрочем, в связи с ремонтом в его кладовой лежали не только малярные атрибуты. Павел подхватил ящик с инструментами и снял с крючка маленький ключ. Еще минута ушла на то, чтобы выбраться в коридор, открыть щиток и перебросить провода дюковской квартиры в обход счетчика. Судя по двум другим счетчикам, квартиры по соседству и в самом деле были пусты. Вернувшись, Павел кивнул облизывающемуся коту и с удовлетворением постучал по коробу охранной сигнализации.